Адрес: Улица Гризодубовой, 2
Архитекторы: Андрей Боков (руководитель авторского коллектива), Борис Уборевич-Боровский (главный архитектор проекта), Сергей Нарольский, Алексей Николашин, Татьяна Зайцева
Инженер: А. Егорова
Конструктор: Т. Гусакова
Инвесторы: «Мосфундаментстрой-6», «Интеко»
Заказчик: «Москапстрой», «Тукс-2»
Генподрядчик: СК «Стратегия»
ПО ИТОГАМ ОБЩЕСТВЕННОГО ИНТЕРНЕТ-ГОЛОСОВАНИЯ НА НАШЕМ САЙТЕ ЗДАНИЕ ПРИЗНАНО "ДОМОМ ГОДА 2007"
наше мнение
«Я архитектор, а не строитель»
Герман Мелвилл, «Моби Дик, или Белый Кит»
На Ходынском поле вырос дом, подобного которому в Москве еще не было. Не было такого и нигде в мире. Далее полагается скептическая ухмылка: потому, наверное, и не было, что такая глупость в голову никому не могла прийти: скрутить в бараний рог ортогональ, да еще план дугой пустить! Результат, однако, удивителен: получился дом-скульптура. Но при этом совсем не такая, какие ваяют в компьютере мировые звезды, а решенная одним простым и чистым жестом. Дом разворачивается в пространстве, радикально меняя форму, но сохраняя единство образа. Родилось же это чудо (как, впрочем, всегда у нас бывает) вовсе не из озарения архитектора, а исключительно из суммы ограничений да согласований. Тем удивительнее исторический контекст, в котором дом оказался.
ОБРАЗ
Архитекторы не любят литературу. Не в том смысле, что совсем уж книжек не читают, а в том, что нервничают, когда критик начинает придумывать по поводу их творений какие-нибудь образы.
Есть в этом, конечно, высокий профессиональный снобизм: архитектура, мол, вещь самоценная. Форма, пространство, деталь… Тем и прекрасна. И нечего ее всякими сравнениями накачивать. Есть тут и банальный страх: если у дома появляется кличка, она чаще всего оказывается нелицеприятной. Дом музыки «скороваркой» обозвали, соседний отель – и того хуже: «собачьим пенисом». Но есть и третья сторона вопроса: в большинстве случаев сказать про здание просто нечего. И архитектор это знает.
Единственный, пожалуй, дом, который породил множество образов, оставаясь при этом образцом подлинно современной архитектуры, это офисное здание Александра Скокана на 2-ой Брестской. Дуга, которую описывает его фасад, спровоцировала массу сравнений: пузо, пингвин, парус… Но у дома на Ходынке геометрия еще экстремальнее: помимо дуги плана, тут присутствует дуга силуэта, круто сворачивающаяся в круг. Поэтому у дома сразу появилась куча имен: тот же «парус», а еще - ухо, капля, гора, волна, улитка, кит…
Последнее, пожалуй, самое точное, ибо дом - живой. То он вздымается из вод гигантской покатой спиною, то наваливается на тебя пастью балконов, то выгибает холодный бок, то косит стемалитовым глазом, а то крутит хвостом, за которым выстроились вдогонку четыре башни-мачты…
ИСТОРИЯ
Вы не поверите: этот дом совсем не замышлялся таким, каким получился. Никто не собирался превращать 23-этажный монолит в мегаскульптуру, никакой Лужков бы не разрешил. Так бы и сказал ночью на ухо заказчице: ты, мать, это, ты не думай, что тебе все можно. Ты давай тут без выкрутасов. Чай, поле-то не Бородинское, а Ходынское: самое трагическое поле русской истории.
Впрочем, победы и поражения, взлеты и падения, праздники и катастрофы – в истории Ходынского поля сходятся почти в равных пропорциях. Позор войска Шуйского – и разгром Лжедмитрия. Первые самолеты, взлетающие с первого аэродрома – и Чкалов, не дотянувший до здешней ВПП. Первый аэробус «Ил-86» - и «Максим Горький», стартовавший отсюда в свой первый и последний полет. Феерия Екатерины по случаю заключения мира с Турцией, одной из самых важных для России побед – и Ходынка, самая страшная в русской истории халява.
На отягощенное такими ассоциациями место рука долго ни у кого не поднималась. Весь ХХ век это была самая большая пустота в Москве. Но поскольку природа (и московский стройкомплекс как ее неотъемлемая часть) не терпят пустоты, то теперь здесь самая большая в Москве стройка. Правда, ощущение гигантской дыры пока сохраняется. Стоишь в центре поля как в воронке после ядерного взрыва: Москвы практически не видно. С одной стороны – парк ЦСКА, а с другой ее прикрыл дом тех же авторов - собственно «Гранд-Паркъ». Который и был первой точкой отсчета.
Точнее так: у Ходынского поля был край. Который описывался дугою. Дуга стала улицей. На ней стали ставить дом. Сначала он был длинный, самый длинный, как уверяют рекламные буклеты, в Европе. Потом от него откололся кусок. Тоже абсолютно естественно: дом рассекла дорога. Этот кусок оставался предельно высоким – потому что нынешний инвестор всегда старается выжать из участка максимум. Что не всегда приятно, но, по крайней мере, понятно. Потом дом пришлось по высоте все-таки урезать: за ним вовремя выросла школа, которой был нужен свет. Что на профессиональном языке называется «инсоляцией». Но инсоляция – это очень хитрая штука: солнце идет по кругу, светит по-разному, поэтому зарезать дом под гребенку необходимости не было. Тогда его начали резать ступеньками. Получалось странновато. Наконец, кто-то, видимо, Андрей Боков, главный в Москве мастер сильных и точных жестов, провел дугу.
КОНТЕКСТ
Вот собственно и вся история, сомневаться в истинности которой практически не приходится. Однако же, совершенно непонятно, как из такого, прости господи, сора выросло такое чудо. А слово это мы употребляем вполне серьезно. Потому что вся московская архитектура (а уж тем более – жилая) заточена на извлечение максимальной прибыли при затрате минимальных средств. Здесь же – исключительно из-за неординарности формы – все пошло кувырком.
90 процентов новых жилых домов – это башня в виде параллелепипеда или цилиндра, или набор одинаковых секций. Соответственно, и вся инженерия делается просто: сверху – венткамера, куда приходят вентшахты и где собираются стояки отопления. Здесь же все секции – разные, и конструкторы долго ломали головы, думая, как разместить лифты и венткамеры, где собрать нагрузки по воде и теплу. Пришлось сочинить две полые монолитные дуги, в которые и свели все коммуникации. А сам дом сделали разными радиусами: внешний контур - одним, внутренний – другим. Поэтому в середине он стал толще, чем на краях.
Это лишь одна из технических подробностей, демонстрирующая, на какие жертвы пришлось пойти ради столь экстравагантной формы. Но не последнее чудо. Та русская архитектура, которая не хочет быть типовой, пытается шагать в ногу с Западом. «Бильбао», правда, изобразить пока не очень получается, но «Берлин» - уже вполне. Здесь же не было и никакой попытки кого-то догонять. Взяли и пошли другим путем.
Издержки, конечно, есть: дуга, например, отлита грубовато. Но именно это сообщает зданию привкус рукотворности – не модной компьютерности, а вечной скульптурности.
И это третье чудо. В результате дом оказался совершенно в неожиданном историческом контексте. Гери, Хадид, Фостер - все это, конечно, тоже дома-скульптуры. Только они абстрактные, запутанные, дробные. Здесь же – очень простой и ясный формальный ход. Который тянет за собой шлейф совсем иных ассоциаций. «Кенотаф Ньютона» Этьена-Луи Булле, башня Татлина, графика Якова Чернихова. С последними двумя наш дом отчетливо роднит тема спирали, в которую дом закручивается – причем сразу в двух плоскостях!
И это усложнение прообраза (хотя, как такового, его и не было – что не менее удивительно) обличает в здании XXI век. При кажущейся ясности формы, дом совсем не прост. Это, конечно, трюизм: радоваться разнообразию ракурсов. Но это действительно тот редкий случай, когда дом хочется обойти со всех сторон. Даже, когда ты понял, как он устроен, интерес не пропадает. Потому что яйцо тоже просто устроено, а каждое утро ешь его и думаешь: экое чудо, однако!
СМЫСЛ
Когда речь идет о крупной форме, детали кажутся вещью второстепенной. Однако именно они придают этой махине – а это ведь жилой дом! - человеческое измерение. И тут важно то, что главным архитектором проекта был Борис Уборевич-Боровский - мастер стильных интерьеров и любимый герой глянцевых журналов. Правда, главная его задумка осуществилась лишь наполовину: изначально в доме должна была быть… дыра (см. проект). Которая бы несколько дезавуировала объем, а, кроме того, накрепко привязывала бы дом к геометрии Ходынского поля: его вторая главная ось приходила бы ровно сюда. Дыру, конечно, пришлось заделать, но осталась ее идея – в виде вертикальной вставки, выделенной стемалитом. Но зато получился глаз – довершающий образ кита.
Кроме этой вертикали предполагалась еще уравновешивающая горизонталь – офисный этаж, выделенный стилобатом. Он, увы, скукожился до козырька, да еще и непрозрачного – вопреки замыслу. Еще пришлось застеклить все террасы на торцах, впрочем, эта идея была и вовсе утопией... Но важнее то, что состоялась другая сверхутопия: дом для города. Дом, чей образ продиктован не алчностью заказчика и не безответственной фантазией архитектора. Он вырос шаг за шагом, вылепился, выкристаллизовался. Масштаб поля продиктовал размах. Дуга – линию. Ось – дырку. И вдруг сумма этих банальных вводных развернулась такой сказкою.
Которую я бы рассказал по-другому, если бы меня звали Герман Мелвилл.
Николай Малинин. МОБИ ДИК НА ХОДЫНКЕ. Журнал Made In Future, 2007, № 2
мнение архитектора
Борис Уборевич-Боровский:
Пришел к нам заказчик, принес Ходынское поле. Мы нарисовали первую схему, которую Ю.М.Лужков назвал «кусочно-линейной апроксимацией». Тогда сделали схему дуговую. Получился длинный-длинный дом. В какой-то момент мы нарисовали на нем некий горбик: хотелось, чтобы этот длинный дом завершался каким-то акцентом. Мы вообще четко понимали, что в этом месте нужен какой-то фокус. Поэтому в начале у нас было круглое озеро (на месте нынешней школы), где я прямо в воду ставил башни, похожие на «Марина-сити» в Чикаго. Башни были все разные, кудрявые, они стоят в воде, а потом нарастают, расширяются кверху. Потом эти башни стали лапидарнее, хотя и сохранили – в нынешнем виде - некоторую атектоничность.
Затем нам сказали, что надо разместить школу. Ее сделал покойный Юрий Ильин-Адаев, и сделал хорошо, она в плане очень красивая. И тогда эти башни наконец-то выстроились в ряд – хотя до этого плясали, их то три было, то четыре… И когда они выстроились в ряд – все остальное само собой отделилось. Потому что тот длинный дом - он глубже на территорию поля заходит, а мы хотели для школы освободить места побольше. И тогда на плане возник полумесяц… А соединив тот первый «горбик» с «полумесяцем», получили вот эту каплю. Смешно, но эта форма сложилась каким-то росчерком пера. Она буквально на доске появилась: горбик, скобка, дыра – все сложилось в эту форму. А когда главный архитектор Москвы это увидел, то сказал, что такого построить невозможно. И расписался на фасаде.
Можно, конечно, сказать, что форма эта отчасти подсмотрена в дубайских гостиницах. Но в гостинице это все легко сделать – потому что там по-другому все функционирует, климат другой. А у нас все было очень, очень трудно и сложно. Но игра стоила свеч. Потому что на Ходынке нужно было получить красивую форму-фокус. Чтобы на южной его доле оказалось здание-актив, которое берет на себя все. Потому что длинный дом – это чистый генплан. «Мясо», за которое невозможно зацепиться. А я всегда считал, что надо цепляться за красивую форму – и это получилось. И я думаю, это главное.
Есть, конечно, недочеты: окна, например, неодинаковые - некоторые глубокие, некоторые нет. Но это заказчик настоял, чтобы часть лоджий вошли в площадь квартир. Поэтому получилась некоторая дробленость. У нас-то глубина окон должна была быть одинаковая. Дом должен был быть совсем ровным. И фасад под это предполагался соответствующий, традиционный: штукатурка по кирпичу. Но заказчик настоял на керамограните. Хотя, конечно, такой крупный квадрат – это не жилая тема, это тема офисов. А квартиры тут хорошие. Штук 300 – и все разные! Это все за счет толщины корпуса и еще потому, что по верхушкам они все нестандартные. 22 отдельных плана сделать пришлось! Но, даже, если стенки внутри квартир чуть изогнуты – этого не чувствуется.
Что касается дыры… Дырявых зданий в мире много, мне нравятся дом группы TEN Architects в Мехико, «Мирадор» в Мадриде… Но здесь дыра не просто так: именно в эту точку приходит ось второй взлетно-посадочной полосы. Они крестом ложатся на само поле, а наша скобка замыкает вторую. И дырка получилась абсоютно органично. А в ее фокусе должен был акцент т.н. «северной доли» – музей авиации. Плюс изначально была концепция, что Ходынка должна просматриваться отовсюду – поэтому и в том длинном доме тоже дырки. В дырке тоже квартиры. Хотели сделать их с балкончиками, но побоялись, что ветер будет все живое выдувать. И балконы сначала были полностью открытыми. А потом заказчик решил все-таки застеклить: чтобы вода там не скапливалась. Жалко: балконов-то в доме нет вообще, поэтому мы и хотели, чтоб хотя бы на торцах были тени…
Из интервью Николаю Малинину, август 2007
...В этом году закончилось строительство жилого многоэтажного дома «Парус», расположенного в южной части Ходынского поля. Проектирование дома осуществлялось с 2002 по 2005 гг., а строительство началось в 2003 году.
В доме 24 этажа. Первый и второй этажи предназначены для вестибюлей и объектов деловой сферы. Также в доме расположена двухуровневая автостоянка, рассчитанная на 262 машины. На основных жилых этажах (кол-во: 22) располагается 272 квартиры общей площадью 29 тыс. кв.м. В торцевых секциях дома располагаются квартиры с выходом на остекленные террасы для «зимних садов».
Пятисекционный дом «Парус» является композиционным и архитектурным акцентом застройки Ходынского поля. Он входит в общий жилой комплекс (объем 400 тыс кв.м.), который в настоящее время полностью построен. Кроме дома «Парус» на участке южной доли Ходынского поля (площадь – 80 га) располагаются 6 жилых корпусов–«скобок» переменной этажности, протяженный жилой дом, построенный по дуге, огибающей территорию жилого квартала, 30-этажные односекционные башни, а также объекты соцкультбыта.
Дом «Парус» на Ходынском поле. Информагентство «Архитектор»
http://www.moskvarch.ru/pages.php?id=62&sid=23
Страничка здания на персональном сайте Андрея Бокова:
http://www.bokov.info/katalog/image/hod_2order/hod_2order.htm
мнение критики
Григорий Ревзин:
Этот дом построил на Ходынке Андрей Боков вместе с Борисом Уборевичем-Боровским. Официально заказчик, компания "Интеко", называет его "Дом-парус". Восхищенные журналисты некоторое время пытались приладить к нему название "Моби Дик", считая, что он очень похож на кита с глазом. Но в широких кругах его принято называть "Дом-ухо". Мне кажется, это к нему больше всего подходит.
Дом фантастический. Прямо подходишь — и ошарашивает. Не только потому, что такого нигде никогда не видел, но и потому, что это как-то невероятно просто. Поколения архитекторов с раннего авангарда твердят, что архитектура не требует деталей, не нужны подробности — нужен простой сильный пластический жест. Но это редко получается. Я даже не могу сейчас припомнить ни одного здания, где бы этого простого сильного жеста хватило на полноценную архитектуру. А тут получается, что хватает.
Кажется, что нужно было всего-то два действия. Дано — огромная жилая пластина. Ее нужно поставить на изгибающийся по дуге Ходынский бульвар. Ее нужно сделать разной высоты, чтобы не загораживать от солнца соседнюю школу. Изогнули. Нарисовали абрис, который дает разную высоту. Получилось то, что получилось. И это все.
На самом деле, конечно, не совсем все. Для того чтобы запихнуть многоквартирный дом в такой абрис, понадобилась масса усилий. Многоквартирный дом — это ведь машина, есть наработанные технологические решения, а тут пришлось делать нечто вроде асимметричного трехколесного лимузина. Вроде ездит по тем же принципам, что и остальные, а на самом деле все другое. Есть, скажем, лифтовые группы, и их верхний блок обычно располагается на крыше, а тут — нельзя. Есть, скажем, вентиляционные шахты, опять же с выходом на крышу, а тут — нельзя. Там на самом деле не ровная пластина, согнутая и обрезанная поверху, ширина корпуса там меняется, и по краям она уже — так что эта вещь куда скульптурнее, чем кажется на первый взгляд. Но все эти и десятки других уточняющих подробностей можно не знать, потому что все они работают только на то, чтобы повыразительнее представить нам первоначальную идею. Дом в форме уха.
Ходишь по Ходынскому полю, смотришь на это ухо и недоумеваешь — ну почему, собственно, это так действует? Ну что тут такого случилось? Подумаешь — согнул и обрезал, и все, а такой эффект! Такое ощущение, что тебе чего-то открылось, что ты как-то иначе увидел мир, а почему — как-то непонятно. Не знаю, кого как, а меня это даже нервирует. Я вдоль этого дома ходил в каком-то взвинчено-приподнятом настроении, все время было чувство, что с тобой что-то делают — то ли рассматривают, то ли мнут и гнут, то ли несут каким-то ветром, и ты движешься несколько быстрее, чем обычно.
В литературе есть десятки сюжетов о том, как человек попадает в какое-то место, где ему вдруг является скрытая структура мироздания. Скажем, залез за край земли и увидел хобот одного из трех слонов, поддерживающих землю. Или спустился вниз и увидел корни мирового Древа. Или самый частый случай — залез на небо и увидел Небесный Иерусалим. Здесь какая-то такая же история. Пришел на Ходынку и увидел что-то совсем очевидное и простое, но вместе с тем все начисто переворачивающее. Но что?
Сначала кажется, что это просто. Вокруг все прямоугольное. Прямоугольные окна собираются в прямоугольные секции, они — в прямоугольные дома, те — в прямоугольные кварталы. Но мы-то не прямоугольные! У нас вон в теле вообще ни одного прямого угла, все какое-то кривое, где-то утолщается, где-то наоборот. И вот достаточно было внести в этот прямоугольный мир одну такую форму, и стало ясно, что все эти прямые углы — не закон, а морок. А люди устроены иначе.
Потом обнаруживаешь, что дело все-таки не в этом. Люди-то устроены иначе, но жилье — все равно прямоугольное. И эта штука расчерчена прямоугольными клеточками, как будто это действительно рыба-кит из "Конька-горбунка", только застроенная не избами, а панельными домами. Есть скульптурность отдельного живого тела, а есть прямоугольность социума, где все, как ни верти, ни гни, ни режь, а все равно по квадратикам. Нет, главное тут — не то, что тело этого дома как-то вторит человеческому в смысле незнания прямых углов. Главное — эффект масштаба. Ты как бы перепрыгиваешь через масштаб города, через прямоугольность его кварталов и вдруг обнаруживаешь, что дальше есть что-то очень большое и что оно опять похоже на тебя. В смысле выстроено по тем же скульптурным законам, что и твое тело.
Там ходишь и думаешь — чье это тело? В смысле — откуда взялась эта скругленность? Кому она принадлежит? Она больше, чем ты, она больше, чем дом, она больше, чем квартал, она — что-то колоссальное, и по размерам — как линия холмов или склон. Это — масштаб земли, масштаб ландшафта в целом, простирающегося настолько, насколько хватает взгляда.
Я поэтому и говорю — ухо. Ухо Земли. Та очень простая и очевидная, но вместе с тем и совершенно неосознаваемая истина, которую вдруг предъявляет этот дом, заключается в том, что мы живем не в домах, не в районах, даже не в городе-герое Москва, а в том, что мы живем на Земле. И эта Земля, во-первых, больше всего, что на ней находится, а во-вторых, устроена скульптурно, как наше тело. Она вот может где-то изгибаться, где-то истончаться, где-то утолщаться. Но она не знает прямых углов.
Вот это — действительно жест. Архитектор, проектируя дом, может призвать себе на помощь разные силы. Может, скажем, историю — и тогда дом станет рассказывать вам о том, что вы встроены в долгую чреду поколений. Может технику — и тогда дом будет славить достижения технического прогресса. Можно, в общем, по-разному. А здесь задействованы очень простые силы, но простые в смысле — изначальные, присутствующие всегда и везде, но поэтому не замечаемые. Здесь в масштаб района привнесен масштаб Земли, и отсюда ощущение, что ты столкнулся с чем-то невероятным, небывалым. Осип Мандельштам справедливо написал, что Земля всего круглей на Красной площади. Но это было до боковского дома. А сейчас я даже не знаю. Мне иногда кажется, что теперь она круглей на Ходынском поле.
А это, кстати сказать, такая современная Земля. Молодежная. Присмотритесь к уху. Там в мочке — клипса.
Григорий Ревзин. УХО ЗЕМЛИ. «Коммерсантъ-Weekend», № 31 (77) , 15 августа 2008
http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1010308&NodesID=8
Константин Савкин:
Московский архитектор и публицист Константин Савкин представляет читателям новую постройку Ходынского поля – так называемый «Дом-Парус». Спроектированное в 4-5 мастерских МНИИП Моспроект-4, здание еще до реализации обросло мифами и получило целый ряд прозвищ, наиболее известное из которых – «Дом-Ухо».
Отмечая, что необычная форма требует объяснений, автор публикации охотно продолжает ассоциативный ряд, отсылая для начала к знаменитому автопортрету Ван Гога «с отрезанным ухом» (вот вам и «Ухо Архитектора»), представляя себе неподалеку и «Дом-Нос» из одноименной повести Н.В.Гоголя. Воспевание частей человеческого тела более свойственно скульптуре и визуальный ряд статьи пополняется «Рукой Творца» работы Н.Арнольди, а также «Ухом Швеции» с его официальным названием «Солнечный Парус».
Мировая архитектура произвела на свет немало зданий-скульптур. В публикации отмечается, что сегодня и для многих зданий Москвы крупная запоминающаяся форма становится альтернативой контекстуальной мелкомасштабности.
Передавая собственные впечатления от встречи с постройкой, автор статьи сравнивает здание с каменным локатором бывшего аэродрома, следящим за стареющими летательными аппаратами двадцатого века, и новенькими, полированными автомобилями третьего тысячелетия. Со стороны огромного Ходынского поля противоречивое место, расположенное на замыкании трех лучей, наполняется особой пространственной ответственностью. В этой ситуации главным качеством объекта, по мнению К.Савкина, могла бы стать увертливость, однако величественный масштаб здания сообщает происходящему признаки монументальности. Результатом соединения двух этих свойств (монументальности и увертливости) и становится образ дома-локатора.
На вопросы, касающиеся истории объекта и всей застройки Ходынки, отвечает представитель авторского коллектива - ГАП мастерской №5 МНИИП «Моспроект-4» – Борис Уборевич-Боровский Выясняется, что необычная форма здания имеет не только композиционные, но и функциональные основания – этот округлый шарнир на стыке разных композиционных направлений сглажен еще необходимостью инсоляции школьного участка, расположенного с северной стороны. Поучительна история несостоявшегося проема дома-скульптуры, призванного продолжить арочный ритм высоких проездов соседнего дома-дуги: стремление инвестора к максимальной окупаемости затрат подчинили себе архитектурный замысел – арка была запломбирована руками авторов (на фасадах удалось сохранить только ее рельефные следы).
Знакомство с авторским видением объекта, его историей, рождает итоговый метафорический всплеск в восприятии объекта. Этот дом оказывается ни чем иным, как медовыми пчелиными сотами. Не теми – прямоугольными, вынутыми из стандартного улья, а дикими, разысканными архитекторами в каких-то гигантских дуплах у пчел-великанов и выставленные на архитектурной пасеке московской Ходынки. Только великие дикие пчелы могли изготовить такой элегантно-изогнутый, лаконично-изысканный сотовый язык. Его едва заметный энтазис (утонение от середины к краям), дополняющий столь же легкий изгиб плана, подтверждает рукотворность всей грандиозной постройки.
Попытка архитекторов вырезать самый лакомый кусочек сотового дома для себя (для эстетического удовольствия) закончилась неудачей и необходимостью вставить истекающий экономическим медом прямоугольник на место. Остается утешить себя тем, что жильцы этого фрагмента здания получат неповторимое социальное удовлетворение от обитания в особой части особенного дома.
Ансамблевость и скульптурность жилой застройки, отчетливо возрождаемые на Ходынском поле, скорее всего, отражаются и на социальном статусе места обитания. Здесь на смену приватно-утилитарному отношению к собственному жилищу, очевидно, приходит ощущение публичности и парадности городской жизни, которому немало способствует соседство с огромным открытым пространством Ходынки. Автор статьи полагает, что проектируемый здесь парк все же добавит ансамблю необходимого природного уюта (особенно если ландшафту удастся дополнить почти дворцовую регулярность жилой застройки живой непредсказуемостью, как это удалось сотовому дому).
Константин Савкин. ДОМ-МИФ ХОДЫНСКОГО ПОЛЯ. «Архитектурный вестник», 2007, № 6 (99)
http://archvestnik.ru/ru/announcement/1156/
…Этот дом из-за его непривычной конфигурации обязательно с чем-нибудь сравнивают. На все-то он похож! Его называют «ухом», «каплей», «палитрой», «парусом»… Кажется, в этот «парус» подует ветер и дом помчится буером по простору Ходынского поля.
Конец гегемонии уныло-типового строительства привел к появлению в Москве неожиданных по форме жилых зданий, сооружаемых по индивидуальным проектам. «Капля-капелька» - это проект 23-этажного дома на 300 комфортабельных квартир. Его форма - это не каприз архитекторов, а продуманное решение.
С одной стороны, как пояснил автор проекта Борис Уборевич-Боровский, архитекторы стремились преодолеть однообразие и «колючесть» прямых углов. С другой - придать сооружению некоторые южные черты, сделать дом связующим звеном между по-зимнему суровой архитектурой России и по-летнему мягкой архитектурой средиземноморских курортов, скажем, Монте-Карло.
- А в холодную пору ваше «ухо» не промерзнет насквозь?
- Не должно. Дом очень эффективен с точки зрения защиты от зимних теплопотерь. У него нет выступающих частей и сложных объемов. Форма обеспечивает прекрасную инсоляцию помещений. Большие окна, лоджии на торцовой стене, свободная планировка должны удовлетворить очень взыскательного человека.
- Вас не обижают прозвища, уже придуманные для дома? Помоему, «парус» - самое удачное для него название:он такой светлый! Чем дом будет облицован?
- Плитками керамогранита, которые закрепят в специальных металлических направляющих. Фасад будет аккуратным и эстетичным. Интерьеры тоже должны быть красивыми. Холлы отделаем натуральным камнем… Качество жилья на уровне XXI века!
ДРУГАЯ ХОДЫНКА. Сервер «Строительство в России», 31 января 2005
http://www.ossr.ru/stroy/articles/715/?print=yes
