Другая Москва

Адрес: Молочный переулок, 1-а
Архитекторы: Юрий Григорян, Александра Павлова, Павел Иванчиков, Илья Кулешов
Генпроектировщик: "Стартекс Стоун"
Проектировщики: архитекторы: И.Скачков, Ю.Гунина, С.Бычковская, Е.Хрекина; конструктор: Михаил Кельман; инженерия: IBZ, Д.Соколовски
Заказчик: компания «Rose Group»
Генподрядчик: "Стартекс Стоун"
2001 - 2004

наше мнение

С первого взгляда эту виллу можно принять за дот, только хорошо сохранившийся. Или за гараж-«ракушку», только почему-то бетонную. Или еще за какой-нибудь элемент ландшафта в духе Захи Хадид. Впрочем, с первым взглядом (как и со вторым) есть проблемы: дома практически не видно. Он не только по форме – абсолютное, совершенное укрытие, но и замаскирован как секретный объект. И даже углядев его, за стены все равно не проникнуть: тут всего одно большое окно – окно спальни (есть еще, правда, прозрачная крыша).

И тем не менее, это полноценный дом. У которого есть и гараж с поворотным кругом, и дворик (только крытый), и бассейн – в том же подземном уровне. Выше, вкруг бассейна – сауна и библиотека. Подымаясь по бетонным консолям лестницы, обнаруживаешь гостиную с камином и кухню. На самом верху – спальня и детская.

Открытость и связанность внутренних пространств заметно контрастирует с интровертностью внешнего образа. Специфика которого объяснима тем, что невероятен сам жанр: частный особняк в историческом центре. В центре ведь, как известно, живут в больших элитных домах, а особняки строят за городом. Поэтому понятно, что первый опыт такого жгучего индивидуализма столь непроницаем и загадочен – как Печорин в «водном обществе».

Николай Малинин. В ЛУЧШИХ ДОМАХ. 5 лучших частных домов последнего года. "Коммерсант-Интерьер", 19 марта 2003 г.

мнение архитектора

Вилла касается переулка калиткой входа, ножкой трилистника. Центральный листок - зимний сад, главный вход, слева - гараж, справа - жильё. В прихожей - стеклянная стена бассейна. Вечером свет попадает в бассейн через каменные жалюзи. Ночью освещенный человек плавает - летает. Хозяин уходит - каменные жалюзи закрываются.

"Проект Меганом". Специальный выпуск журнала "Татлин". 2006, № 2
http://www.tatlin.ru/index.php?page=about&id=100063

Вилла «Остоженка» рассматривается нами как эксперимент – типологический, социальный и формальный.

Тема частного дома в городе в новейшей истории русской архитектуры практически отсутствует. Наш заказчик, решившись построить дом в глубине остоженских переулков, пошел против традиционной схемы московского дома с его пресловутой открытостью. Вилла «Остоженка» – типичный интроверт, своего рода личное убежище, в котором идея приватности становится доминирующей.

По формальным признакам – это антивилла. По сути – сохраняются все связи и функции виллы, начиная от единения с природой и кончая набором помещений, только все происходит на другом уровне. Из ландшафта дом уходит вглубь земли, минимально открываясь городу. Природа присутствует в доме в траве зимнего сада, зеркале воды бассейна, в небе стеклянной крыши. Пандусы и лестницы – новые ипостаси эспланад и променадов.

Пространство дома выстроено таким образом, что, с одной стороны, помещения открываются последовательно, по мере движения, а с другой – существуют сложные горизонтальные связи (стеклянные стены, промежуточные уровни), эти пространства визуально объединяющие.

«Объект». Коллекция современной архитектуры. 2003-2004. – М., 2004, МУАР – «Проект Классика»
http://www.projectclassica.ru/building/10_2004/2004_10_01a.htm

Борис Кузинец, руководитель компании «Rose Group»:

Сегодня в Москве частное жилье сводится к квартире. Конечно, квартиры могут быть самые разные, и чем выше класс застройки (а мы строим только дома хай-класса), тем шире возможности и больше степень свободы их владельца. Но все же эти возможности ограничены «жанром» городского дома, задающим основные габариты и параметры жилья.

Вилла «Остоженка» – это проект другого уровня, и строительного и ментального. Ее устройство исходит только из внутренней программы владельца. Это зона его личного выбора. Поэтому возможен любой уровень планировочной и конструктивной сложности. Здесь применены решения, которые раньше казались невозможными: сложнейшая геометрия кровли, большие плоскости наклонного остекления, плотина бассейна, образующая стену внутреннего фасада, гидравлика ставень, каждая из которых представляет собой каменную плиту высотой в 5 м и весом в 800 кг, и многое другое.

Если следовать формуле Корбюзье, что дом – машина для жилья, то это – очень хитро устроенная машина: разница между обычным московским домом и виллой как между арифмометром и компьютером. Реализация подобного проекта – доказательство того, что сегодня в Москве можно строить объекты, соотносимые и по строительным технологиям, и по начинке, и по отделке с западными.

мнение критики

Елена Гонсалес:

Личный вкус и амбиции владельца городского жилья проявляются дважды: при выборе дома, в котором он покупает квартиру, и в интерьере этой квартиры. В случае с виллой «Остоженка» – все по-другому.

«Выбор дома» здесь замещается выбором места, и именно место является тем ограничителем, в рамках которого предстоит действовать будущему домовладельцу. Практикуемый на Остоженке средовой подход в его цивилизованной форме, не требующей прямого исторического копирования, тем не менее предъявляет вполне определенные требования к вновь строящимся домам. Вилла «Остоженка» тоже по-своему ответила на эти требования, но это непривычный ответ – она просто «исчезла».
Исчезновение стало возможным благодаря жилому дому в Молочном переулке, с которым вилла составляет единый планировочный комплекс. Элегантная подкова дома создает ширму, четко разграничивающую территорию на «до» и «после», «снаружи» и «внутри». Стена виллы образует «забор» внутреннего двора, а сложная светящаяся крыша становится элементом нового городского ландшафта, сохраняя живописность старого.

В целом же проблема «старое – новое» переведена из области интерпретации и толкований в область аранжировки. Это означает, что от архитектуры, которой вилла наследует, остается только канва, только мелодический след. От исторической Остоженки архитекторы сохраняют свободный контур застройки и ранжирование пространств, от конструктивизма-модернизма – свободные планировки и упование на новые технологии.

В результате возникает очень необычная архитектура, которая есть опоэтизированная функция. Опоэтизированная не на уровне литературном, а в прямую – в форме, цвете, материале. План дома можно описать геометрически – как четко поделенные зоны входа, гаража, жилья. А можно – как полураспустившийся бутон на длинном стебле дороги. Для того чтобы подняться в спальни, нужно сперва спуститься в зимний сад – и это не просчет архитекторов (в конце концов, в доме существует лифт, решающий проблему коммуникаций). Архитектурная логика такова, что в отсутствие традиционного парка, выполняющего роль «буфера» между городом и домом, возникает пространство, берущее на себя его функции. Это центральный «лепесток» зимнего сада, в котором природные стихии существуют «за стеклом» – скорее метафорически, чем физически. Это пространство, в котором супертехнологии рушат основы – идеальная горизонталь воды превращается в идеальную вертикаль, настоящее «зеркало» воды, в котором множатся отражения. Это архитектура, которую очень трудно было бы представить еще несколько лет назад, но которая абсолютно уместна сегодня. И очень точно и неожиданно «окружающая застройка» заменяется ощущением города – четвертой стихией, открытой в зимний сад лепестком гаража.

«Объект». Коллекция современной архитектуры. 2003-2004. – М., 2004, МУАР – «Проект Классика»

Сергей Хачатуров:

Напоследок - о главных победителях конкурса. Решение жюри давалось с трудом, поскольку основной источник выбора претендентов, «Арх-Каталог», оправдал ожидания лишь отчасти. Однако главный победитель, Юрий Григорян с построенной им виллой в районе Остоженки, был отмечен почти единогласно. На мой взгляд, прекрасное сочетание прагматичности, технологичности и очень обаятельной «сложной простоты» (выраженной хотя бы в бережном и деликатном отношении к материалам, их природным фактуре, цвету, объему) иллюстрирует выведенную гуру мирового дизайна американцем Виктором Папанеком формулу функционального комплекса, все составляющие которого, от эстетической до утилитарной, находятся в абсолютной гармонии.

Сергей Хачатуров. ЧТО ВИДНО ИЗ ТУПИКА. «Время Новостей», 17 мая 2004 г.
http://www.gif.ru/themes/culture/archit-moscow/looking-from/

Федор Ромер:

Впрочем, можно обнаружить проблески новой эстетики, старой как мир – архитектурные критики уже начали говорить о воскрешении тоталитарного «Большого стиля». Знаменитый и гордящийся своей амбициозностью «Триумф-Палас» выбрал себе в исторические конкуренты сталинские высотки, чьим контурам он сознательно вторит. Рядом с Павелецким вокзалом возникла очередная башня архитектора Андрея Меерсона – этакий советский небоскреб на площади Восстания, распиленный посередине зазубренной постмодернистской пилой. Даже частная вилла в переулках Остоженки, построенная Юрием Григоряном и названная на последней «Арх Москве» лучшей постройкой года, очень напоминает своей каменной облицовкой и враждебной приземистостью нацистский бункер. У него даже жалюзи из камня! Этакий ретро-military style.

Семен Михайловский:

Вилла Григоряна – суровая, аскетичная, холодная – означает, что наша архитектура становится не столько более воинственно-тоталитарной, сколько более деловой. Обязательный псевдорусский декор, которым архитекторы богато украшали свои постройки только для того, чтобы получить у мэра с его «барочными» вкусами разрешение на строительство, ушел в прошлое. Лужковское вальяжно-волюнтаристское администрирование сменилось строгой «вертикалью власти» Путина. Поменялся стиль у самой власти. И в архитектуре создается новая, деловая атмосфера. Мы сейчас стремимся к архитектуре не просто минималистичной, а вообще никакой – функциональной, рациональной, невыразительной. Появляется среднеевропейская выхолощенная архитектура, и активно застраиваемая под офисы и особняки Остоженка – ее яркий пример. Только мы же не можем быть западноевропейцами. Мы можем быть только восточноевропейцами. Вот и получается, что Остоженка – это не фашистская Германия, а безликая ГДР: в остоженских переулках сейчас можно снимать фильм про Штази. Разумеется, это случилось не оттого, что Путин служил шпионом в Германии и архитекторы хотят ему угодить. Форма рождается сама собой. Даже если эта форма – в отсутствии четко выраженной формы, что компенсируется внутренними удобствами: охраной, паркингом, лимитом из двух квартир на этаж. Если огромные лужковские дома были огромными муравейниками с массой декора сверху, то сейчас наступает время невысотной и неприметной застройки.

Федор Ромер, Семен Михайловский. ШТАЗИ ПОД ПАРУСАМИ. «Еженедельный журнал», № 122 (31 мая 2004 г.)
http://supernew.ej.ru/122/tema/04/